Разбираем замечание В. Н. Дёмина о рассказе И. Бунина "Русь"

Разбираем замечание В. Н. Дёмина о рассказе И. Бунина "Русь". "Есть у Бунина небольшой рассказец, ... Называется очень коротко и ёмко - "Русь". Смысл такой: в Москву из какой-то северной оболости приезжает большая, бокастая старуха. Она - точно существо из иного мiра. Город для неё несвоен и ворожебен, остальная сторона - в общем-то тоже. Кроме северной её отчины, только её одну она и считает Русью. Её рассказы об отчине величавы. Жонки и мужи там - не иначе как сказочные удальцы" (В. Н. Дёмин. Тайник русского севера. - М.: Вече, 2007. С. 6). Русь. Cтаруха приехала в Москву издалека. Свой северный край называет Русью. Большая, бокастая, ходит в валенках, в теплой стеганой безрукавке. Лицо крупное, желтоглазое, в космах толстых седых волос, - лицо восемнадцатого века. Спросил ее как-то: - А сколько вам лет будет? - Семьдесят семь, господин милый. - А вы, дай Бог не сглазить, еще совсем хоть куда. - А что ж мне? Это года не велики. Наш родитель до ста лет дожил. Завару (чаю) она не пьет, солоду (сахару) не ест. Пьет горячую воду с черным житом (хлебом), с селедкой или солеными огурцами. - Вы никогда, небось, и не хворали? - Нет, трясовица была на мне, порча на мне была. Мужа страшилась: как он ко мне с любовным чувством, меня и начинало трясти, корежить. Сжечь бы ее, ту, что напустила на меня это! Слово «сжечь» одно из ее любимых. Про большевиков говорит очень строго: - Не смеют они так про Бога говорить. Бог наш, а не их. Сжечь бы их всех! Ее рассказы о родине величавы. Леса там темны, дремучи. Снега выше вековых сосен. Жонки, мужи едут в лубяных санках, на зубастых лохматых коньках, все в синих, крашеного холста настанниках (тулупах) со стоячими локотными (аршинными) воротами из жестокого псиного меху и в таких же наголовках (шапках). Морозы грудь насквозь прожигают. Солнце на закате играет как в сказке: то блещет синим, то кумачовым, а то все кругом рядит в золото или зелень. Звезды ночью - в лебяжье яйцо. 1930 г. Иван Бунин. http://bunin-lit.ru/bunin/rasskaz/pod-serpom-i-molotom/rus.htm По Дёмину, старуха только одну свою отчину и считает Русью. Почему? Да потому что остальная Русь уже перестала быть Русью, русскость, русский язык, уклад и дух схоронились только в некоторых, самых отдалённых и глухих местах бывшей Руси. По Дёмину, "старуха - точно существо из иного мiра. Город для неё несвоен и ворожебен, остальная сторона - в общем-то тоже". Правильно, для всех разрусенных (розрусенных) русов (великорусов, малорусов, белорусов и русинов) она и все ей подобные ещё не розрусенные русы были существами из иного мiра, русского мiра, схоронявшегося ещё в некоторых сельских местностях, в деревнях и сёлах. В городах же уже правил нерусский, западный мiр, ворожебный русскому сельскому мiру. По Бунину, у старухи лицо восемнадцатого века. Это значит, что и она сама как бы из того же века, т. е. она как бы из иного времени (веремени), из веремени, когда русскость ещё схоронялась на большей части Руси. В так называемых медленных мiрах отдалённых и затерянных в лесах деревень веремя течёт медленнее, чем в быстрых мiрах городов. У старухи иное виденье мiра, не безбожническое, нечудоверное (атеистическое), она верит в Бога и в порчу. Розумеете? Почему заёмщики и заёмколюбы отказываются от родного и подменяют его неродным, почему они так ворожебно относятся к родному и почему не розумеют нас, когда мы им говорим о том, что родное - это наша святыня и её нужно защищать? Потому что они, ненавистники и подменщики родного, - существа из иного, нерусского, западного или ещё какого-то, ворожебного нашему, мiра. У них иные ценности и устремленья, иные святыни. Для них наше, родное - уже не родное, а не наше, не родное - родное. У них в головах всё перевёрнуто, - это люди-перевёртыши, перевернувшиеся (превратившиеся), вывернувшиеся (извращенцы), повернувшиеся не в ту сторону (повёрнутые на неродном), люди-выворотни-оборотни в родных личинах, упири (вампиры), нежити, умершие как наши, умершие для нашего русского, славянского мiра и перешедшие в иной, нерусский, неславянский мiр, иномирцы, иные, безродники, безкорники, неруси, неславяне, иномирные чудовища, пожирающие всё наше, родное, русское, славянское. Почему старуха не пьёт завара (чая) и не ест солода (сахара)? Да потому что это не наша, неродная еда и не наше, неродное питьё, питьё из иного, нерусского, неславянского мiра, мiра нежитей-нерусей-неславян и тот, кто будет всё это пить и есть, сам станет нерусской, неславянской нежитью, сам перейдёт в иной, неродной, нерусский, неславянский мiр нежитей. Наступленье нежитей на наш русский, россветно (восточно)-славянский мiр началось после Помазанья (Крещенья) Киевской Руси. Это была Первая волна наступленья нежитей. Вторая началась с Камня (Петра) Первого. Третья - после Красного переворота. Четвёртая - после уничтоженья Советского Союза (Соуза). Под тысячелетним натиском нежитей, наш светлый, ясный, тёплый, солнечный, дажьбожий, русский, россветнославянский, ладный, живой мiр постепенно отступал и уменьшался, сужался, отступал в самые дальние и глухие места, в самую глубинную глубинку, на самые крайние окраины Руси (показно (показательно), что именно на Русском Севере (Архангельская, Олонецкая губернии, реки Мезень, Печора, Пинега, побережье Белого м.), а также в Вологодской обол., Сибири, Поволжье, серед. оболостях Руси) были обнаружены последние сказители и схоронившиеся стАрины (былины). Нежитей становилось всё больше и больше, а русских, славянских людей, всё меньше и меньше. Кто знает, может быть, ты последний из них, последний солонич-дажьбожич. Вот, об отступлении гонимых опалой наших русских, славянских предков (передков) в суровые и дикие края как раз говорится в строке (стихе) Виктора Потиевского: Когда-то По заснеженным дорогам... Когда-то По заснеженным дорогам, Сквозь мёрзлый лес и злые холода, Шли люди. И задумчиво и строго. Светила им Полярная Звезда. И шли они, опалою гонимы, В суровые и дикие края. Шли обживать. Навеки шли. И с ними Вдаль, к северу, Россия шла моя. И, вслушиваясь в мирный шаг пришельцев, Смерзалась под санями колея, Тянулся на далёком перешейке Пахучий, горьковатый дым жилья. И прибавлялись трудовые руки В глухом лесу, На бешеной реке... Наверно, потому так много русских, Российских слов В карельском языке. В. Потиевский. Лесной ключ: Стихи. - Петрозаводск: Карелия, 1987. С. 43.